Репортаж россиянина из чешской тюрьмы Панкрац

После суток, проведенных в отделении в довольно большой компании, меня и одного поляка перевозят в КПЗ. Предварительно сняли отпечатки пальцев, сфоткали, составили опись и протокол, сдал-принял. И вот я уже в полицейской «Шкоде», в наручниках на заднем сиденье, впереди два мента.

«Шкода» приехала в местное КПЗ. Это заведение сильно похоже на тюрьму будущего из фантастических фильмов: чистота идеальная, лифты, ничего лишнего, бетон и пластик. В двухместной камере я один, вещей никаких, только на ночь покрывало и утром полотенце.

Камера представляет собой помещение 3 на 4,5 метра, два железобетонных спальных места с синтетическими матрасами, привинченный к полу стол, две привинченные табуретки, в углу дальняк, рядом встроенная в бетон железная раковина, вода из крана течет две минуты после одного нажатия кнопки, окна нет.

Через сутки вызывают в соседнее помещение, где судья посредством переводчика объявляет, что я должен ждать суда около шести недель (забегая вперед, надо сказать, что вершитель судеб оказался нечестен, так как суд состоялся только через четыре месяца). И все из-за того, что в Чехии судей мало и они не успевают справляться с сильно возросшим в последние годы потоком уголовных дел.

Прошел час после разговора с судьей, и уже снова в ментовской «Шкоде» еду в больницу, где прохожу полное обследование всего организма: анализы крови, рентген, компьютер. Диагноз – абсолютно здоров, сидеть может. Из больницы переводят в тюрьму в центре Праги с поэтическим названием Панкрац.

Эта тюрьма была построена около двухсот лет назад по указу императрицы Марии Терезии специально для плененных в Семилетней войне солдат. В те времена Чехия входила в состав Австро-Венгрии. Во время Второй мировой войны в Панкраце располагалось гестапо.

Тут также сидел в свое время чешский революционер Юлиус Фучик, и пять лет отмотал нынешний президент Чехии Вацлав Гавел. Ну, пожалуй, истории хватит.

В этом пятизвездочном «отеле» Панкрац есть свои правила поведения на русском языке. Вернее сказать, напечатано русскими буквами, но половина – это нормальные русские слова, а половина либо исковерканы, либо чешские.

Жаль, не удалось взять в коллекцию этот документ, но на память пару фраз из сего замечательного произведения привести следует: «Не можно рушить электроватую проводку на целе» («цела» – камера), или «Заказано («заказано» – запрещено) криковать из окон целы», или «Не можно днем возлежать на постедли под декой» («дека» – одеяло).

Только захожу в камеру, вижу двоих людей, произношу: «Здорово». Ко мне подлетает один из них здороваться, тычет в себя пальцем, говоря при этом, что он румын, затем показывает на мой комплект постельного белья, мол, давай помогу. Я про себя думаю: если что не так сделает, пришлю ему в таблицу, и всего делов. А румын быстренько застилает выбранную мной постель и после преданно заглядывает мне в глаза: мол, чего еще изволите? Я так и ошалел от такой услужливости.

Оказывается, все дело в том, что русских в Панкраце очень сильно боятся все. Хотя состав здесь разношерстный: много цыган, румын, есть арабы, собственно чехи, негры, поляки, венгры, австралийцы, немцы, югославы, албанцы...

И все, абсолютно все боятся русских! Стоит только заговорить по-русски – и тебе уже не надо завоевывать место под солнцем и что-то кому-то доказывать и ставить кого-то на место, они должны всего лишь узнать, что ты русский. И еще очень интересен один факт: русскими там считают и хохлов, и белорусов, и самое главное, сами хохлы и белорусы называют себя там русскими.

Да, и еще: все русские, белорусы и украинцы держались в Панкраце друг за друга, так сказать, по-братски, взаимовыручка во всем, начиная с денег, жратвы и кончая антимусорскими делами, и никаких так называемых неуставных взаимоотношений.

Кроме румына в камере был еще украинец двадцати двух лет, попавший сюда за отсутствие паспорта и нелегальное проживание, ему грозило от нуля до шести месяцев. Румыну – примерно столько же лет, и попал он за карманную кражу. Ему светило от нуля до двух. Ну и у меня была статья (в Чехии она называется «параграф»): нападение на полицейского – от нуля до трех лет.

На двери с внешней стороны полицаи повесили табличку с номером только моего параграфа, это означало, что по инструкции в камеру нельзя заходить одному копу, а только двоим, так как здесь находится обвиняемый в нападении на полицейского и копам надо быть внимательными.

Распорядок дня очень незатейлив. В 6:00 подъем с помощью низкой сирены, далее где-то в 6:15 так называемый рапорт. Это когда дверь в камеру открывается и капитан-выхователь с помощником стоят в дверях и смотрят, все ли одеты, заправлены ли постели, а также капитан записывает все просьбы и пожелания: к примеру, нужна зубная паста, или бритва, или нужно к врачу. Самое главное, что все эти просьбы выполняются в течение этого же дня, но попросить о чем-либо можно только на рапорте. После чего в 6:30 завтрак. О меню чуть ниже. Затем делай что хочешь, только днем нельзя лежать под покрывалом. В 11:30 обед, в 16:30 ужин, вся жратва выдается в пластмассовых мисках через окно в двери.

В течение дня полагается прогулка на 1 час в небольшом дворе 4 на 4 метра, с четырех сторон стены и сверху решетка, возле нее наверху мент. На прогулку выходят по четыре рыла, пять камер в один дворик. Но гуляют всего человек по десять, потому что многие боятся любой делюги и гулять не выходят; это в основном чехи. В 17:00 разносят почту и в 21:00 отбой. В общем, весь день читаешь, жрешь и умираешь от скуки.

Ну а собственно я находился в подвальном этаже еще полтора месяца. Этот этаж что-то типа карантина-распределителя по многочисленным корпусам и этажам Панкраца. И обычно в этом подвале все тусуются не больше полутора недель, а я задержался из-за своего параграфа – мусора ко мне присматривались. Они сами мне об этом сказали, когда переводили на третий этаж через полтора месяца.

Надо сказать, камеру на верхних этажах и камерой-то назвать нельзя. Это какой-то гостиничный номер. По размеру она тоже 3 на 4,5 метра, но стены здесь отделаны идеальным белым покрытием типа штукатурки. Кроватей всего три, в углу – солидный тройной шкаф, у двери – цивильный унитаз за пластиковой шторой, на стене – картина: коллаж с какими-то тачками, оружием и телками.

Здесь со мной оказались два чеха. Один, амбал лет тридцати, наркоман, украл спортивную куртку. Ему светило от нуля до двух лет, и ждал суда он уже восемь месяцев. А другой – лет двадцати, тоже конченый наркота, украл банку кофе. И тоже – от нуля до двух. Я когда узнал про кофе, постоянно над ними глумился, так как к этому времени уже выучил чешский язык.

С первых же минут моего появления чехи, как положено, подсели на измену, хотя я их совсем не пугал. Они вдруг стали проявлять инициативу в частом мытье полов, постоянно нарочно проигрывали мне в карты и вообще чуть ли не круглосуточно были на стреме. От такого их поведения я и на самом деле постепенно начал на них бычить совсем без повода, с каждым днем все сильнее и сильнее. Потом крышу начало рвать капитально, в основном из-за элементарной тоски по русской речи, и я перевелся в соседнюю камеру, в которой были русский из Саранска и украинец из Мукачева. Третье место в ней освободилось, потому что одного русского отправили в лагерь. Ему дали десять лет за попытку ограбить инкассатора с оружием в руках, хотя за оружие ему засчитали газовый баллончик.

Вообще сроки в Чехии дают немалые, так как законы у них действуют старые, еще коммунистические, и их никто до сих пор не меняет. И хотя более мягкий новый УК уже разработан под Евросоюз, он еще не принят.

У моих новых соседей тоже были перспективы больших сроков: у саранского – от 10 до 15 (покушение на убийство), а у мукачевского – от 2 до 8 (вымогательство, по-чешски «выдирачка»). Но парни сохраняли бодрость духа и все время лепили коры.

Постепенно и незаметно подоспел Новый год. Мы решили его проспать к едрене фене, чтобы душу не травить, и в 22:00 все трое отрубились. Но ровно в полночь мы проснулись от грохота – это был шум кружек о решетки на окнах, во всех корпусах люди долбили по окнам и радостно вопили, а из окна открывался красивый вид на ночное пражское небо, усеянное большим количеством фейерверков.

Примерно через месяц по всем тюрьмам Чехии началась голодовка с требованиями – побольше жратвы, в каждую камеру – телевизор и радио и тому подобное. Ну не кора ли для нашей русской действительности? По прошествии трех дней голодовка закончилась. В результате хавчик заметно улучшился и увеличился в количестве.

После голодовки стали давать на завтрак кофе с молоком – 0,3 л, масло сливочное – 40 г, пирожное – 200 г, второе – сардельки с горчицей – 200 г, 1 киви или апельсин. В обед полевка с мясом – 0,5 л, кнедлики с говядиной, салатом и солеными огурцами – 300 г, на полдник чай – 0,5 л, хлеб черный – 250 г, хлеб белый – 500 г (на весь день), на ужин – пудинг с большой сладкой булкой, 1 яблоко.

Пока довелось сидеть в подвальном этаже, то это еще можно было называть тюрьмой, но наверху, да еще и после голодовки, с такой клевой едой язык не поворачивается называть это тюрьмой. Это прям Артек какой-то!

В Панкраце довелось встречать немало интересных людей. Был там один югослав, хакер, вскрыл через Интернет компьютерную систему одного австрийского банка и утянул таким макаром почти миллион зеленых. Но его взяли. Вроде он должен был в Австрии сидеть, но в момент преступления он действовал из Праги, и чехи влепили ему на суде первой инстанции семь лет. Он подал апелляцию в суд высшей инстанции, и в день пересмотра дела каждый раз меняет адвокатов, и так каждый месяц. Суд все время переносят уже в течение трех лет. Для чего все это, спросите. Дело в том, что еще год – и он будет на свободе, так как человека в тюрьме там имеют право держать не более трех лет.

А чего только стоит министр финансов Церел Свобода, которого запихнули в камеру напротив меня за мошенничество в особо крупных размерах (от 5 до 12 лет). Он начал косить под психа. Через месяц с лишним его отпустили под залог до суда.

В «курортном» месте довелось пересечься и с бывшим игроком воронежского «Факела» по фамилии (если не ошибаюсь) Коваль, защищавшим цвета своего клуба в начале 90-х годов. Попал он сюда за «выдирачку», получив 3,5 года, – так оценили чешские власти криминальный бизнес в одной из русских пражских группировок. Но футбольная тема на этом не заканчивается, так как в тюрьме был и футболист ФК «Дукла», располагавшегося сначала в Праге, а затем переехавшего в город Прибрам. Угодил он на 8 месяцев за несоблюдение условий контракта – свалил на месяц в самоволку из армейской «Дуклы».

Если брать в общем, за что народ сроки мотает, то румыны сидят за карманные кражи, цыгане воруют все, что плохо лежит, арабы – за торговлю наркотой, чехи – на 80% за воровство по мелочи, на дозу, а русские, белорусы и украинцы – за вымогательство, разбои, грабежи и перестрелки с полицией. А все потому, что всю Чехию за малым исключением контролируют русские бригады, а рангом пониже – хохляцкие и чеченские группировки, нещадно воюющие между собой, – в основном с успехом хохлов.

Вот с такими событиями и прошли четыре месяца, и был суд, на котором мне дали пять месяцев, и я протусовался в Панкраце еще месяц и рванул домой.

Дмитрий Емельянов.