Хитрый татарин нерусский

Его откуда-то перевели к нам во взвод вскоре после того, как мы приняли присягу. Парень как парень, только по-русски почти ни бельмеса. Что было странновато, у нас в полку не было никого с образованием ниже среднего. И где это он умудрился, закончив среднюю школу, не научиться говорить по-русски? Как он будет понимать, что ему будут толкать на занятиях. Хотя, его дело.

  И тут рота пошла в наряд по дивизии, наш взвод влетел в караул. На разводе, как обычно, задают вопросы на знание соответствующих Уставов. Ему вопросов не задавали. Так получилось.

  Мы с ним попали в первую смену, мой пост был у караулки, я мог видеть его пост. Всё было нормально, пока не пришла смена. Он подошёл поближе к караулке и как только увидел смену с разводящим, громко, как положено, спросил: “Идошь?” А должен был сказать: “Стой! Кто идёт?” Разводящий ответил: “Иду!” Часовой закричал: “Сытыры-ляю болши нэ идошь!”-щёлкнул предохранителем и передёрнул затвор.

  Смена остановилась, будто напоролась на стенку. Чёрт его, дурака, знает, если он по-русски ни бельмеса, как с ним разговаривать. Разводящий пытался говорить, но часовой заорал: “Сытырыляю болши нэ идошь!” Во зараза! А мороз ведь! Этот хмырь в тулупе и валенках, ему-то что, а парни в шинелях.

  Я подошёл к караулке и нажал кнопку вызова начкара. Объяснил ситуацию, начкар посмотрел на застывшую столбами смену, выматерился и побежал в караулку. Слышно было, как он орёт в трубку телефона.

  Где-то через полчаса приехал на “козле” взводный из нашего батальона, старлей Абейдуллин. Подошёл к “колючке” и что-то заорал по-татарски часовому. Тот ему ответил. Поорали они, потом часовой сказал: "Пост адын, зыдаю.” Это вместо того, чтобы: “Пост номер один, охране и обороне подлежит… Пост номер один сдал.” Смена ответила, как нужно. Фу, проехало!

  А вот как с ним дальше быть? “Ну, татарин нерусский, свалился на голову, мать его плакала.”- заявил “русский” Мишка Сигуяйнен.

  “Татарина нерусского” сняли с караула, заменили. Абейдуллин спросил, есть ли еще не говорящие по-русски. Ответили, что нету. Он уехал.

  Отстояли мы караул, чистим в ружкомнате автоматы. Заходит ротный и разводящему неофициально: “Доложи-ка подробно, Розов.” Пока Женечка рассказывал, как они в шинелях мёрзли полчаса, подошёл старлей Абейдуллин, послушал и говорит ротному, что-де странновато всё это, пахнет нехорошо. И объяснил, что “татарин нерусский” говорит по-татарски с сильным русским акцентом. Что он, сам татарин, не знает в родных краях места, где бы татары говорили так. Вот русские по-татарски это да, с русским акцентом.

  Ротный побежал смотреть личные дела (непонятно, почему не раньше) и прибежал злой, кто знает кто. Приказал построить роту и изложил.

  “Вот этот хитрый татарин, не знающий по-русски, - сказал он, - отчислен за хулиганство с четвёртого курса института. Знаете, какого? Ленинградского педагогического, будущий учитель русского языка. Сам он из-под Ленинграда, по-татарски говорит плохо, на чём и погорел.”

  А далее ротный рассказал, что служить “хитрый татарин” начал в авиации, стрелком на бомбардировщике, устраивал истерики по поводу каждого полёта: очень страшно ему. Не говоря уже о парашютных прыжках. Ну и списали к нам. А у нас, сами знаете… И в совокупности это тянет на годик дисбата. Но будучи чрезвычайно мягкосердечным человеком (“ну ничего не могу с собой поделать”), ротный решил, что мы его перевоспитаем. А для начала он отсидит трое суток в одиночке, где ему никто не будет мешать думать.

  После отсидки он получил кличку “хитрый татарин нерусский” или просто “нерусский”, хотя нерусских у нас в роте было много. К окончанию учебки из него получился неплохой наводчик. А куда ему было деваться? Где он дослуживал, не знаю.